берегите психов, чужаков, еретиков, ведь всё переплетено ☆ 虎猫
04.02.2015 в 19:35
Пишет Johny&Mary:Группа талантливых людей ведет пабличек ACTA DIURNA POPULI ROMANI, где в стилизованной форме публикуются актуальные новости из очевидно российских источников, а также популярные песни в рубрике "Поэт и вольноотпущенник". Очень порадовали.
"Владимирский централ" в версии пабличка:
Боги послали весеннее солнце! Лучи его греют мне душу;
Вижу в окне: Sol Invictus грядет, согревая живую природу.
Станет мне снова печально, друзья, будет горько, тоскливо и скверно:
Буду теперь вспоминать я опять все, что было когда-то со мною.
Буду теперь вспоминать я, друзья, ту прекрасную юную деву,
Чей столь невинный и сладостный взор покорил мое сердце навеки.
Грустные мысли с той девой уходят и с ней же приходят обратно.
Я не смогу эту деву забыть, даже вдоволь напившись из Леты.
Темный подвал Мамертинской тюрьмы! Дуновенье седого Борея!
Я из Брундизия здесь оказался; о, сколько же зла в этом мире!
Тяжко душе моей стало теперь. Помню, в кости играл я с друзьями,
Но не шестерка нас губит обычно, а две единицы на гранях.
Думает узник, что где-то снаружи снега обращаются в воду,
Но быстротечны веселые дни, и весна скоро сменится летом.
Радуюсь только, что все это здесь подарили мне добрые боги.
Все, что мне нужно - лишь сердце твое, о прекрасная юная дева!
URL записи"Владимирский централ" в версии пабличка:
Боги послали весеннее солнце! Лучи его греют мне душу;
Вижу в окне: Sol Invictus грядет, согревая живую природу.
Станет мне снова печально, друзья, будет горько, тоскливо и скверно:
Буду теперь вспоминать я опять все, что было когда-то со мною.
Буду теперь вспоминать я, друзья, ту прекрасную юную деву,
Чей столь невинный и сладостный взор покорил мое сердце навеки.
Грустные мысли с той девой уходят и с ней же приходят обратно.
Я не смогу эту деву забыть, даже вдоволь напившись из Леты.
Темный подвал Мамертинской тюрьмы! Дуновенье седого Борея!
Я из Брундизия здесь оказался; о, сколько же зла в этом мире!
Тяжко душе моей стало теперь. Помню, в кости играл я с друзьями,
Но не шестерка нас губит обычно, а две единицы на гранях.
Думает узник, что где-то снаружи снега обращаются в воду,
Но быстротечны веселые дни, и весна скоро сменится летом.
Радуюсь только, что все это здесь подарили мне добрые боги.
Все, что мне нужно - лишь сердце твое, о прекрасная юная дева!
Я рассчитывал на ласковый февраль, коль уж признался ему в любви, но любови мои в бытность и всегда были невозможными, корявыми и странными, так и в этот раз. Неласковый февраль с изнанки. Если посмотреть, снаружи, он прекрасен, мягок, спокоен и чуть утомлён, как и положено истинному аристократу, осознающему свою тленность и своё изгнание. С изнанки, повернутой ко мне, он - крупнозернистая бриллиантовая наждачка, о которую в солнечных своих уже весенних брызгах стирает мою трёпанную душонку вместе с измождённым тельцем. В мясо сдирает, собачьим лаем ночами мучает, оглушает белым эхом в склепе за молочным шифоном занавесок. Светлый склеп мой словно слоновой кости хоромы, я лежу в нём на широкой жёсткой постели и перемалываю в себе каменными ископаемыми жерновами привычный мой строй бытия. Звонко рвутся струнами иссякающие натянутые ниточки-жилки, даже крови почти не брызжет, жидкий и пьяно-тёмный гранатовый сок оседает только пылью по полу. Бодрюсь, истерично улыбаюсь, чувствуя, как натужно поспевают деревянной мимикой глазные мышцы за мышцами рта. Выдавливаю из себя радушные содержанием, бесцветные по интонации и чувству слова, избегаю долго оставаться один, болезненно гоняясь по просевшему рыхлому снегу нелюбящего февраля за человеками. Человеки даже заходят ко мне, кладут мне ладони на плечо, и я чувствую их рукой свои кости. Только под сердцем тепло, сосёт под ложечкой и ворочается янтарным котёнком с розовым тёплым и мягким пузиком, ему то похуй на действительность и моё ко всему отношение. Ему похуй на мои сухие пальцы, любовно сжимающие чёрную рукоять чёрного голодного ножа. Если бы я умер, я б хотел, чтоб меня зарезали.
