08.09.2014 в 22:22
Пишет omnes et singulos:Вообще-то будем честными. Я люблю тебя. Я пиздец тебя люблю, а слов для этого так и не придумали. Да и я какой-то косноязычный мудак, который месяцами сочиняет строчки, а потом стирает их нахуй. Потому что воедино они не связываются, смысла не несут и даже под водку не прочитаешь вдохновенно путающимся языком.
Я не знаю, как донести до тебя. Не выходит, Данила-мастер, каменный цветок. Не выходит и всё, хоть убейся. Я о тебе и в смс, и в письмах, и в разговорах, разве что стены не исписываю маркером, которым ты мне чертил какую-то языческую хуету на лопатке, пока я утыкался в подушку подальше от рассветного солнца. Комната тогда пропахла твоим одеколоном, и мне до одури хорошо было купаться в этой смеси полыни, твоего пота, смазки и спиртованного маркера. И мышцы так сладко гудели, и похуй, что до работы пара часов. Вообще насрать было. Да ебись конем эта работа, думал я, ты лежишь на мне, между моих ног, по нам топчется сонный кот, и ты щекочешь кончиком его хвоста мою задницу, приподнимаясь на локте. Ебись оно всё конем.
Хотя че я тут корячусь. Ты не дурак же. Ты же всё знаешь, должен знать. Сколько этих «люблю» было между стонами, пошлых и обжигающих. Сонных, интимных где-то между 3 и 4 часами утра. Немых, сказанных одними губами через толстое стекло плацкартного вагона и написанных с опечатками и без в каждом из существующих мессенджеров. До тебя я это слово только маме и говорил. Такое, настоящее. И ты, словно прочитав мои мысли привычным скользящим взглядом, пишешь: «Ты как-то занял почти всё мое сердце». И вдогонку: «Немного оставил для мамы, а остальное – всё твоё». От тебя, от тебя, блять, который оставлял на мне полосы от нагайки, а потом неделями не брал трубку. От тебя, который хуй кого пустит к своей дырке, но почему-то пустил же, позволил нацепить намордник, подчинить себя, пусть и на короткое время. От тебя, с которым мы случайно сталкивались взглядами, как дикие звери чуяли друг в друге конкуренцию, осторожничали, скалились. От тебя, от тебя.. Все эти твои признания, между делом, с таким обыденным видом, как соль попросил передать, и только я мог понять, чего они тебе стоили. Что ни одна сучка, ни одна твоя верная и нежная, ни один изломанный тобой мальчик, никто в любой из вселенных не слышал от тебя ничего подобного. Разве что радостное «обожаю» и лениво-властное «раздевайся».
Да и хуй с ними. Они не знают, на каком боку ты засыпаешь. Не потому что ты не спал с ними – спал, только кто это помнит. Или как зубы чистишь, ероша отросшие волосы и почесывая плечо. Или какие таблетки глотаешь, когда хронические болячки опять вылезают по весне. Или как по-домашнему ленивый, в пижамных штанах, в которых ты всё равно не ложишься в постель, топаешь до холодильника и выуживаешь из банки с огурцами посиневший чеснок. «С легким налетом голубизны», ржешь еще, выковыривая еще один.
А, блять. Я люблю всё это. Понимаешь? Твоих шлюх и недопитый коньяк под пассажирским. Твой плед, бесполезную коллекцию котов, ящик с фотками, зажигалками и табаком для кальяна. Что в твоем телефоне посреди органайзеров и необходимых по работе доков – «Онлайн порно» и какая-то идиотская игрушечка для дебилов, а на сайте знакомств у тебя три анкеты, и одна из них – 17-летняя студентка техникума с фамилией Гусман. Твою любимую майку с каким-то пидорским воротом (откуда ты вообще ее взял?), которая на тебе сидит как влитая, и у меня колом стоит, как вспомню. Ключи от дома на длинной тяжелой цепочке, которой ты обматывал их каждый раз, как закрывал дверь. Всех влюбленных в тебя по гроб жизни, которым ты рассказывал свои страшные сказки и которых ты искренне любил, только совсем не так, как они мечтали. Все твои черные рубашки, узкие джинсы, бесконечные чашки на кухне, дурацкую жвачку, воняющую как мятная смазка SexyIce, которую я открывал под Yo, VIP, Let's kick it! Ice Ice Baby. Твои плавки, висящие на загорелых бедрах так низко, что мне хотелось гладить тебя, трогать, щупать, да выебать тебя прямо на пляже. Твои телефоны-планшет-наушники-плеер-еще-какой-то-гаджет, раскиданные по квартире, ублюдскую беспроводную мышку, раздолбанную зарядку и какие-то не работающие триста лет провода, которые я хотел выкинуть, но потом оказалось, что ими довольно неплохо связывать твои запястья. Пропитанную кофе турку, конфеты в сиреневой обертке как-их-там, твои любимые, папку с распечатанными рассказами далекого тысяча девятьсот девяносто какого-то года. Все твои загадки, недоговорки, отмашки, твою привычку обрывать фразы и курить в комнате, твои синяки и кровоподтеки, запах абсента и вискаря, и твои кольца-талисманы – всё это я люблю. До разломов и пафосных путанных постов типа этого, где мне просто блять нравится всё это перечислять, обмусоливать и обсасывать, напоминая себе лишний раз то, что и так где-то в подкорке, впиталось и растворилось.
И даже такие уебищно нелогичные тексты свои о тебе люблю, потому что – о тебе, потому что я не умею уже по-другому, и ты бы простебал каждое мое слово насквозь, а я без оружия и даже без попыток сопротивляться. Потому что это всё слова и бравада, а сам-то ты даже на самой улетной гулянке в клубе, где уже и планы на вечер, и на ночь, и возможно на утро, думаешь, как бы свалить от всей этой гвардии, которую сам и собрал, и заявиться ко мне часа в два, и чтобы с такой физией, словно мимо проходил и одолжение сделал. А потом забиваешь хер и приезжаешь просто после «Да ну их нахуй, я по тебе скучаю».
Да ну их нахуй. Я по тебе скучаю.
Да ну их нахуй.
Я по тебе скучаю.
URL записиЯ не знаю, как донести до тебя. Не выходит, Данила-мастер, каменный цветок. Не выходит и всё, хоть убейся. Я о тебе и в смс, и в письмах, и в разговорах, разве что стены не исписываю маркером, которым ты мне чертил какую-то языческую хуету на лопатке, пока я утыкался в подушку подальше от рассветного солнца. Комната тогда пропахла твоим одеколоном, и мне до одури хорошо было купаться в этой смеси полыни, твоего пота, смазки и спиртованного маркера. И мышцы так сладко гудели, и похуй, что до работы пара часов. Вообще насрать было. Да ебись конем эта работа, думал я, ты лежишь на мне, между моих ног, по нам топчется сонный кот, и ты щекочешь кончиком его хвоста мою задницу, приподнимаясь на локте. Ебись оно всё конем.
Хотя че я тут корячусь. Ты не дурак же. Ты же всё знаешь, должен знать. Сколько этих «люблю» было между стонами, пошлых и обжигающих. Сонных, интимных где-то между 3 и 4 часами утра. Немых, сказанных одними губами через толстое стекло плацкартного вагона и написанных с опечатками и без в каждом из существующих мессенджеров. До тебя я это слово только маме и говорил. Такое, настоящее. И ты, словно прочитав мои мысли привычным скользящим взглядом, пишешь: «Ты как-то занял почти всё мое сердце». И вдогонку: «Немного оставил для мамы, а остальное – всё твоё». От тебя, от тебя, блять, который оставлял на мне полосы от нагайки, а потом неделями не брал трубку. От тебя, который хуй кого пустит к своей дырке, но почему-то пустил же, позволил нацепить намордник, подчинить себя, пусть и на короткое время. От тебя, с которым мы случайно сталкивались взглядами, как дикие звери чуяли друг в друге конкуренцию, осторожничали, скалились. От тебя, от тебя.. Все эти твои признания, между делом, с таким обыденным видом, как соль попросил передать, и только я мог понять, чего они тебе стоили. Что ни одна сучка, ни одна твоя верная и нежная, ни один изломанный тобой мальчик, никто в любой из вселенных не слышал от тебя ничего подобного. Разве что радостное «обожаю» и лениво-властное «раздевайся».
Да и хуй с ними. Они не знают, на каком боку ты засыпаешь. Не потому что ты не спал с ними – спал, только кто это помнит. Или как зубы чистишь, ероша отросшие волосы и почесывая плечо. Или какие таблетки глотаешь, когда хронические болячки опять вылезают по весне. Или как по-домашнему ленивый, в пижамных штанах, в которых ты всё равно не ложишься в постель, топаешь до холодильника и выуживаешь из банки с огурцами посиневший чеснок. «С легким налетом голубизны», ржешь еще, выковыривая еще один.
А, блять. Я люблю всё это. Понимаешь? Твоих шлюх и недопитый коньяк под пассажирским. Твой плед, бесполезную коллекцию котов, ящик с фотками, зажигалками и табаком для кальяна. Что в твоем телефоне посреди органайзеров и необходимых по работе доков – «Онлайн порно» и какая-то идиотская игрушечка для дебилов, а на сайте знакомств у тебя три анкеты, и одна из них – 17-летняя студентка техникума с фамилией Гусман. Твою любимую майку с каким-то пидорским воротом (откуда ты вообще ее взял?), которая на тебе сидит как влитая, и у меня колом стоит, как вспомню. Ключи от дома на длинной тяжелой цепочке, которой ты обматывал их каждый раз, как закрывал дверь. Всех влюбленных в тебя по гроб жизни, которым ты рассказывал свои страшные сказки и которых ты искренне любил, только совсем не так, как они мечтали. Все твои черные рубашки, узкие джинсы, бесконечные чашки на кухне, дурацкую жвачку, воняющую как мятная смазка SexyIce, которую я открывал под Yo, VIP, Let's kick it! Ice Ice Baby. Твои плавки, висящие на загорелых бедрах так низко, что мне хотелось гладить тебя, трогать, щупать, да выебать тебя прямо на пляже. Твои телефоны-планшет-наушники-плеер-еще-какой-то-гаджет, раскиданные по квартире, ублюдскую беспроводную мышку, раздолбанную зарядку и какие-то не работающие триста лет провода, которые я хотел выкинуть, но потом оказалось, что ими довольно неплохо связывать твои запястья. Пропитанную кофе турку, конфеты в сиреневой обертке как-их-там, твои любимые, папку с распечатанными рассказами далекого тысяча девятьсот девяносто какого-то года. Все твои загадки, недоговорки, отмашки, твою привычку обрывать фразы и курить в комнате, твои синяки и кровоподтеки, запах абсента и вискаря, и твои кольца-талисманы – всё это я люблю. До разломов и пафосных путанных постов типа этого, где мне просто блять нравится всё это перечислять, обмусоливать и обсасывать, напоминая себе лишний раз то, что и так где-то в подкорке, впиталось и растворилось.
И даже такие уебищно нелогичные тексты свои о тебе люблю, потому что – о тебе, потому что я не умею уже по-другому, и ты бы простебал каждое мое слово насквозь, а я без оружия и даже без попыток сопротивляться. Потому что это всё слова и бравада, а сам-то ты даже на самой улетной гулянке в клубе, где уже и планы на вечер, и на ночь, и возможно на утро, думаешь, как бы свалить от всей этой гвардии, которую сам и собрал, и заявиться ко мне часа в два, и чтобы с такой физией, словно мимо проходил и одолжение сделал. А потом забиваешь хер и приезжаешь просто после «Да ну их нахуй, я по тебе скучаю».
Да ну их нахуй. Я по тебе скучаю.
Да ну их нахуй.
Я по тебе скучаю.