берегите психов, чужаков, еретиков, ведь всё переплетено ☆ 虎猫
21.11.2008 в 01:08
Пишет Ариста Раскольникова:Мальчик-призрак.
У мальчика глаза днем были голубые, очень симпатичные, а ночью они начинали светиться, причем, один – ярко-голубым, а другой – ярко-оранжевым светом. Это пугало его родителей, с которыми ничего подобного не случалось, во всяком случае, они этого не помнили. Правда, сохранилось смутное семейное предание о какой-то дальней родственнице, у которой с глазами наблюдалось что-то похожее. Но поскольку эта дама явно не была подходящим примером для подражания, эту историю замалчивали. Еще глаза мальчика как бы фотографировали все, что видели, и он помнил все про то, что увидел однажды. И он знал очень много про своих родителей, такого, о чем им совсем не хотелось бы вспоминать. А также о тех вещах, которые мальчик узнавал на улице, и которые становились для него очень интересными. Например, ночной театр теней. Там тени разыгрывали целые представления, а мальчик подсвечивал их своими разными глазами. Получалось очень здорово, и он попытался показывать такие представления у себя дома, но родители перепугались и повели его к окулисту, чтобы он исправил эти странные глаза. Окулист прописал ему темные очки, но мальчик выбросил их и убежал из дома.
Он пришел в ночной театр теней, а там уже было представление и не хватало только его ярких глаз разного цвета. Публика собралась и хлопала в ладоши изо всех сил. Мальчик чувствовал себя почти что хорошо, только тело его стало каким-то слишком легким, а рука, на которую он случайно взглянул, полупрозрачной. Мальчик протер глаза и ощупал руку. На ощупь она была такая же, как прежде, но на вид оставалась полупрозрачной. Через нее было видно, как через затуманенное стекло. Тогда он тихонько ушел в тень прикрыл глаза¸ чтобы его не было видно. И стал думать. А потом широко раскрыл свои светящиеся глаза и шагнул через стену. Это удалось ему с очень небольшим сопротивлением. Он, если бы захотел, даже мог бы остаться в стене. Вот это да! Некоторое время он экспериментировал со своими новыми возможностями. У него получалось все лучше и лучше проходить через стены, да и через что угодно. Он даже остался стоять на дороге, прикрыв глаза, чтобы не испугать водителей автомобилей. Это было очень страшно – остаться перед мчащейся прямо на него машиной, но он приказал себе остаться, и машина промчалась сквозь него, лишь слегка оттолкнув назад. Он не мог уснуть до утра, проходя от здания к зданию, попадая в разные комнаты, видя спящих и бодрствующих людей.
Однажды он пришел ночью в свой дом и увидел спящего отца. Мамы не было. Из разноцветных светящихся глаз мальчика-призрака полились вдруг обыкновенные, горячие слезы. Их было сразу так много, что одна из них капнула на лоб отца. Он от этого слегка вздрогнул, но не проснулся, а только увидел сон. А мальчик руками вытер слезы со своего лица. Если бы он видел себя со стороны, то очень бы удивился, потому что сейчас он выглядел точно так же, как все мальчики на свете – и глаза у него не светились, как два разноцветных фонаря, а стали просто голубыми глазами, излучающими любовь и страдание. Потом слезы высохли, и мальчик стал вновь призраком, покинул дом своего отца.
А отец видел сон. Его сын играл в ночной театре теней, он был одной из этих теней, причем, он явно был звездой спектакля. Отец даже восхитился этим зрелищем. Он бы и сам… - если бы хватило смелости в свое время… Но нет, его судьба уже определена. Только отчего же у его мальчика такой одинокий и невеселый, какой-то потерянный вид? Он рванулся к сыну из рядов зрителей, протянул к нему руки, чтобы обнять, согреть его, но сын растаял, исчез.
На следующий день отец вышел из дома поздно вечером и пошел искать театр теней, который он увидел во сне. Он ходил всю ночь и часто видел игру теней то там, то там… Иногда ему казалось, что вот он – его мальчик. Но, приглядевшись, был в этом уже не уверен. Отец вернулся домой и лег спать. До утра оставалось уже совсем мало времени.
Он уснул, усталый и измученный, и ему приснились черные очки его мальчика. Они догоняли сына и хотели ослепить его. Сын убегал от них – маленький, испуганный, жалкий. А очки уже настигали его. Отец проснулся и вскочил. Утренняя заря уже смотрела в окно. Отец нашел темные очки своего сына и раздавил их.
На подоконнике сидел его сын.
- Спасибо, папа, я не мог этого сделать сам.
Утренняя заря осветила их голубые глаза, затуманенные светлыми горячими слезами. Отец обнял сына, и сын остался в его руках, он уже не мог и не хотел пройти сквозь них.
URL записиУ мальчика глаза днем были голубые, очень симпатичные, а ночью они начинали светиться, причем, один – ярко-голубым, а другой – ярко-оранжевым светом. Это пугало его родителей, с которыми ничего подобного не случалось, во всяком случае, они этого не помнили. Правда, сохранилось смутное семейное предание о какой-то дальней родственнице, у которой с глазами наблюдалось что-то похожее. Но поскольку эта дама явно не была подходящим примером для подражания, эту историю замалчивали. Еще глаза мальчика как бы фотографировали все, что видели, и он помнил все про то, что увидел однажды. И он знал очень много про своих родителей, такого, о чем им совсем не хотелось бы вспоминать. А также о тех вещах, которые мальчик узнавал на улице, и которые становились для него очень интересными. Например, ночной театр теней. Там тени разыгрывали целые представления, а мальчик подсвечивал их своими разными глазами. Получалось очень здорово, и он попытался показывать такие представления у себя дома, но родители перепугались и повели его к окулисту, чтобы он исправил эти странные глаза. Окулист прописал ему темные очки, но мальчик выбросил их и убежал из дома.
Он пришел в ночной театр теней, а там уже было представление и не хватало только его ярких глаз разного цвета. Публика собралась и хлопала в ладоши изо всех сил. Мальчик чувствовал себя почти что хорошо, только тело его стало каким-то слишком легким, а рука, на которую он случайно взглянул, полупрозрачной. Мальчик протер глаза и ощупал руку. На ощупь она была такая же, как прежде, но на вид оставалась полупрозрачной. Через нее было видно, как через затуманенное стекло. Тогда он тихонько ушел в тень прикрыл глаза¸ чтобы его не было видно. И стал думать. А потом широко раскрыл свои светящиеся глаза и шагнул через стену. Это удалось ему с очень небольшим сопротивлением. Он, если бы захотел, даже мог бы остаться в стене. Вот это да! Некоторое время он экспериментировал со своими новыми возможностями. У него получалось все лучше и лучше проходить через стены, да и через что угодно. Он даже остался стоять на дороге, прикрыв глаза, чтобы не испугать водителей автомобилей. Это было очень страшно – остаться перед мчащейся прямо на него машиной, но он приказал себе остаться, и машина промчалась сквозь него, лишь слегка оттолкнув назад. Он не мог уснуть до утра, проходя от здания к зданию, попадая в разные комнаты, видя спящих и бодрствующих людей.
Однажды он пришел ночью в свой дом и увидел спящего отца. Мамы не было. Из разноцветных светящихся глаз мальчика-призрака полились вдруг обыкновенные, горячие слезы. Их было сразу так много, что одна из них капнула на лоб отца. Он от этого слегка вздрогнул, но не проснулся, а только увидел сон. А мальчик руками вытер слезы со своего лица. Если бы он видел себя со стороны, то очень бы удивился, потому что сейчас он выглядел точно так же, как все мальчики на свете – и глаза у него не светились, как два разноцветных фонаря, а стали просто голубыми глазами, излучающими любовь и страдание. Потом слезы высохли, и мальчик стал вновь призраком, покинул дом своего отца.
А отец видел сон. Его сын играл в ночной театре теней, он был одной из этих теней, причем, он явно был звездой спектакля. Отец даже восхитился этим зрелищем. Он бы и сам… - если бы хватило смелости в свое время… Но нет, его судьба уже определена. Только отчего же у его мальчика такой одинокий и невеселый, какой-то потерянный вид? Он рванулся к сыну из рядов зрителей, протянул к нему руки, чтобы обнять, согреть его, но сын растаял, исчез.
На следующий день отец вышел из дома поздно вечером и пошел искать театр теней, который он увидел во сне. Он ходил всю ночь и часто видел игру теней то там, то там… Иногда ему казалось, что вот он – его мальчик. Но, приглядевшись, был в этом уже не уверен. Отец вернулся домой и лег спать. До утра оставалось уже совсем мало времени.
Он уснул, усталый и измученный, и ему приснились черные очки его мальчика. Они догоняли сына и хотели ослепить его. Сын убегал от них – маленький, испуганный, жалкий. А очки уже настигали его. Отец проснулся и вскочил. Утренняя заря уже смотрела в окно. Отец нашел темные очки своего сына и раздавил их.
На подоконнике сидел его сын.
- Спасибо, папа, я не мог этого сделать сам.
Утренняя заря осветила их голубые глаза, затуманенные светлыми горячими слезами. Отец обнял сына, и сын остался в его руках, он уже не мог и не хотел пройти сквозь них.
Кафельный пол, на стенах трещины,
глядящего на унижение Снейпа. Сразу отметим, что Снейп к Рему изначально, мягко говоря, равнодушен, к тому же – вервольфье начало Люпина, мило продемонстрированное ему Блэком, для очень "правильного" (straigt-minded), рационального Снейпа – фактор ТОРМОЗЯЩИЙ. Но в ГП и УА Ремус возвращается, – и происходит нечто странное. Ремус оказывается именно тем человеком, который ухитряется подобраться к Северусу БЛИЖЕ ВСЕХ. Он использует СОБСТВЕННУЮ СЛАБОСТЬ, всячески подчеркивает свою ЗАВИСИМОСТЬ от Снейпа, в упор не реагирует ни на сарказмы, ни на оскорбления, – и, как ни занятно, именно "комплекс Гессе" оборачивается в пользу ситуации. Тут, увы, в дело вмешиваются все тот же Блэк – и все та же оборотническая природа бедняги Ремуса, которая для Северуса – примерно то же, что агрессивная, зрелая женщина с колюще-режущим предметом в руке – для Гарри. Самый репрессивный фактор из всех возможных.
